Михаил Абрамович знал Мануйлова. Слишком хорошо знал, чтобы поверить хотя бы одному его слову. С Бахтиным Гринберг встречался у Евгения Сергеевича Кузьмина и знал о сыщике только хорошее. Видимо, не зря Мануйлов написал эту статью. Совсем не зря. Незаметно Гринберг положил гранки в карман. Потом быстро дописал статью, вышел на улицу. Где же найти Кузьмина? В редакции его нет наверняка. Значит, дома.

Но дома Евгения Сергеевича не было. Гринберг вышел из подъезда и решил ехать к артистке оперетты Ирине Нечволодовой на Екатерининский канал, там Кузьмин был частым гостем.

Дверь в квартиру Ирины была открыта. Еще на лестнице Гринберг услышал звуки рояля и веселые голоса. Он вошел в большую прихожую, стены которой были оклеены афишами и увешаны венками. На огромном зеркале теснились автографы знаменитостей, написанные губной помадой. Это был безалаберный, веселый богемный дом.

Ирина обрадовалась Гринбергу. Они были в добрых отношениях. Несколько раз Михаил Абрамович писал хорошие рецензии на ее спектакли.

Кузьмина Гринберг нашел в маленьком будуаре, стены которого были обиты синим штофом.

Евгений Сергеевич разговаривал с каким-то человеком в форме капитана Добровольного флота. Он искренне обрадовался Гринбергу.

– Михаил Абрамович, ну мы холостяки, понятно. Ночь губим. А вы-то, семьянин? Знакомьтесь. Капитан и литератор Лухманов. Садитесь с нами. – Дело есть к вам, Евгений Сергеевич.

– Пойдемте на кухню, это единственное тихое место в этой квартире.

На кухне среди наваленных тарелок и бокалов, блюд с закуской и пустых бутылок Кузьмин прочитал гранки и спросил: – Когда пойдет статья? – Завтра.

– Спасибо, Михаил Абрамович. Вечно ваш должник.

С Мануйловым Кузьмин встретился утром в ресторане «Севастополь» на Обводном канале. Ресторан был маленький, прокуренный и грязный. Зато наверняка там не было знакомых. Они сели за стол и спросили пива.

– Это ваша статья? – Кузьмин положил на стол гранки. – А вам она понравилась? – усмехнулся Мануйлов. – Нет. Не об этом разговор. Вы ее снимите. – Почему?

Кузьмин положил перед Мануйловым машинописные страницы.

– Читайте. Только помните, эта статья выйдет завтра в Петербурге и будет напечатана в двух московских газетах. – Что в ней? – прищурился Мануйлов. – Все, Иван Федорович. – То есть?

– Три тысячи семьсот франков, украденных вами у Эмиля Мутье из Брюсселя, рассказ полковника Генштаба Арабаша о том, как вы обирали агентов в Париже, сведения о присвоении вами жалованья и наградных агента Бруккера, пикантная история о жалованье за тридцать три месяца парижскому агенту Бурштеку, а главное, данные о полученных вами двадцати тысячах франков от редактора «Общего дела» Владимира Львовича Бурцева. Вы же продавали ему секретные данные охранной полиции…

– Хватит, – Мануйлов поднял руку, – эти документы фигурировали…

– Ваше дело прокурор Корсак закрыл по письму генерала Курлова на основании 227 статьи Уголовного уложения. Но газета потребует нового разбирательства. – Что мне делать? – Голос Мануйлова дрогнул.

– Вы оставляете в покое Бахтина, а я вас. Теперь главное: кто вас нанял?

Монасевич-Мануйлов покрутил в руке вилку, потом начал ею что-то чертить на скатерти. – Это важно? – спросил он. – Очень.

– Присяжный поверенный Усов. Я в трудном положении, деньги… – Это ваши трудности. Кузьмин встал и не прощаясь вышел.

Котенок сразу же нашел свое место в доме. Спал он только с Бахтиным, удобно устроившись около подушки. Но Бахтин был рад этому. Наконец-то в доме появилось живое существо, за которое он нес полную ответственность. Смешно сказать, но он скучал по Луше. И она, услышав, как хлопнет дверь в передней, бежала к нему, радостно мурлыча.

– Ты стал подлинным старым холостяком, – смеялась Ирина.

Сегодня он лег рано, заснул и проснулся от боя часов. Они пробили четыре раза. Бахтин сел на кровати, Луша недовольно завозилась на своем месте.

И тут раздался телефонный звонок. Длинный и тревожный в ночи. Шлепая босыми ногами по паркету, Бахтин выскочил в коридор, снял трубку. – Бахтин слушает.

– Слушаешь, легавый? Так слушай. Своего стукача Сережу Шохина на Обводном ищи. Ему кто-то горло перерезал.

Часть вторая.

ПЕТРОГРАД – МОСКВА.

1916-1917 годы

Часы неумолимо отсчитывали последние шаги ночи. И хотя до рассвета было еще далеко, Бахтину показалось, что фонари за окном начали постепенно тускнеть. Чертовски длинные осенние ночи в Петрограде. Темнота рано наползает на город. Наверное, приносят ее черно-грязные тучи, висящие над Финским заливом. Внезапно время остановилось, часы смолкли на несколько секунд, потом натужно пробили пять раз.

В кабинете полицмейстера протяжно зазвонил телефон.

Господи, да кто же телефонирует в такую рань столь высокому чину, как полицмейстер 3-й части. Полковник Арутюнов еще спит спокойно.

Бахтин закурил папиросу и спустился в дежурку. Из-за стола вскочил заспанный околоточный, с грохотом поднялись городовые.

– Видно, зря вы ночь потеряли, господин надворный советник, – вздохнул дежурный. – Такова наша служба.

– Ничего, ваше высокоблагородие, вы его все равно заловите, – сказал один из городовых. – Думаешь?

– А что, я вас не знаю. – Городовой громыхнул тяжелой шашкой. – Значит, веришь мне? – усмехнулся Бахтин. – Так точно, верю. – Твои бы, братец, слова, да к Богу в уши. – Ваше высокоблагородие…

Городовой не успел договорить, как дверь распахнулась и в дежурную комнату вошел Литвин, за ним два сыщика и помощник пристава Евдокимов ввели человека, одетого в черное пальто, белый шелковый шарф и сбитый на затылок цилиндр.

– Вот он, Александр Петрович, еле взяли, здоров бегать оказался.

– А зачем вы за ним бегали, Орест, прострелили бы ему ногу и весь разговор. – Да пожалели подлеца.

– Значит, так, – Бахтин подошел к задержанному, – вот ты, Конкин, опять с нами.

– Ошибаетесь, господин, – с явным иностранным акцентом ответил задержанный, – я бразильский подданный граф Альбано.

– Любопытно, – удивился Бахтин и взял протянутый Литвиным паспорт.

– Действительно бразильский подданный, граф. Все сходится. Молодцы, ребята, крупную рыбу поймали. Вы арестованы, граф Альбано. – На каком основании…

– А вам известно, граф, что Российская империя вместе с Англией, Францией, Италией и Румынией воюет с Германией и ее союзниками. Задержанный важно кивнул.

– А вам известно, что Бразилия союзница Германии и что войска Германии на Западном фронте, прорвав нашу оборону, подходят к Варшаве.

Все присутствующие с изумлением смотрели на Бахтина.

– Стало быть, граф, вы шпион, мы передадим вас в контрразведку и вас расстреляют. Военно-полевой суд – дело короткое. Сегодня привезем, завтра приговор. Везите его в Главный штаб, в отделение контрразведки, – скомандовал Бахтин. «Граф» дернулся испуганно и заговорил без акцента. – Господин Бахтин, так что и пошутить нельзя?

– Можно, если ты, братец, признаешь себя не бразильским подданным, а касимовским мещанином Егором сыном Даниловым Конкиным. – Признаю. – Конкин истово перекрестился.

– Вот это уже лучше, – подошел к нему Бахтин. – А скажи-ка мне, Егор Данилович, где вещи? – Какие веши? – Значит, это не ты, на Фуршадской штопорнул? – Истинный крест, не я.

Бахтин ударил его коротко, без замаха. Конкин отлетел к стене, гулко стукнувшись головой. Городовые одобрительно крякнули. – Поднимите его. – Бахтин достал папиросу.

– Сам, сам встану. – Конкин оперся о лавку и поднялся с трудом.

– Вы, господин Бахтин, ручку-то попридержите. Чуть не убили. – Вещи? – Так разве я против. Они у Верки Лошади. – Все? – Как одна. – А ты знаешь, дурак, кого ты штопорнул? Конкин промычал нечто невнятное.

– Начальника департамента Министерства финансов. – А нечего ему по малинам шляться.

– Моралист. Но правда в твоих словах есть. Но об этом не наша печаль, а господина полицмейстера. А пока, господа, поезжайте к Верке Лошади, благо ее стойло недалеко, и привезите вещи. Бахтин надел пальто и котелок.